Долгий путь на родину



В годы войны сотни тысяч детей стали узниками фашистских лагерей.

Каждый год в июне мы вспоминаем скорбную в нашей жизни дату - начало Великой Отечественной войны. Это всегда повод восстановить в памяти примеры героизма и благородства, проявленные нашим народом перед лицом грубой и жестокой силы.

В ГОДЫ ОККУПАЦИИ постоянные репрессии фашистов против патриотов наполняли город Брест сиротами. В приют дети попадали разными путями. У каждого из них была своя трагическая судьба. Так, 11-летняя Наташа и ее 6-летний братик Глебушка, а с ними и 8-летний мальчик Толя были направлены в приют из камеры предварительного следствия, которая находилась на улице Буденного.

В застенок гестапо дети были брошены 18 августа 1943 года вместе с матерями — Анной Савельевной Камсюк и Еленой — женой старшего офицера Красной Армии (фамилии Елены и мальчика установить не удалось).

Женщин фашисты арестовали за связь с брестским городским подпольем. Ночь дети провели со взрослыми, а утром их забрали от родителей и велели идти домой.

— Дома у нас нет,— ответила за троих старшая, Наташа.

— А ваши мамы нам еще нужны, идите в приют, вот вам туда записка,— ответили «заботливые дяди» из гестапо.

Когда детей уводили из камеры, матери поняли, что больше их не увидят. Матерей фашисты вскоре расстреляли. Отец Наташи Камсюк Петр Андреевич был замучен в фашистском концлагере.

Руководителем приюта была Валентина Александровна Короленко, родственница выдающегося русского писателя В. Г. Короленко. Почти всем детям сохранила жизнь эта замечательная русская женщина, хотя условия жизни детей и воспитателей были невероятно тяжелыми.

Все ребята знали, что В. А. Короленко, рискуя жизнью, скрывает детей еврейской национальности. Но никто не проговорился.

К лету 1944 года фашисты решили отправить детей из приюта в Германию. Продукты питания в дорогу заготавливали сами работники приюта. В день отъезда детей строем повели на вокзал. На подводах везли только кровати, ящики. Детей вместе с работниками приюта и их скарбом поместили в два товарных вагона и отправили на Варшаву. В Ченстохове ребят определили в лагерь для переселенцев.

ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ФАШИСТЫ взяли приют на свое содержание. Питание детей улучшили. Кормили их четыре раза в день: три раза давали горячую пищу, один раз — кусочек хлеба, намазанный повидлом. Водили в баню. Она находилась в другом лагере, идти в который приходилось почти через весь город. От узников лагеря дети узнали секрет работы бани: если воду подают то горячую, то холодную и так повторяется много раз, то эта партия людей готовится в смертники. Детям вода подавалась нормальная. Вскоре стало ясно, что их готовили для сдачи крови и проведения различных медико-биологических экспериментов.

Первой для проведения опытов вызвали Раю Тищенко. Девочка не вернулась. Видно, не выдержала «исследований». Руководительнице приюта объяснили, что девочка внезапно заболела и умерла. Короленко поняла, что ребят еще некоторое время подержат в лагере, подкормят, потому что после «первой пробы» фашистам стало ясно: дети сильно истощены и к проведению опытов не готовы. Валентина Александровна стала думать, как их спасти. Твердо решила, что надо во что бы то ни стало выйти из лагеря, хотя бы на несколько дней, и найти защиту детям.

Чтобы получить разрешение на выход из лагеря, пришлось дать взятку коменданту: отдать часть мясных припасов. Но только когда Короленко оставила в лагере заложниками своего девятилетнего сына и сестру, ей разрешили выйти за ворота.

Из Ченстохова руководительница приюта направилась в Варшаву, разыскала там колонию русских эмигрантов, их комитет, побывала в православной церкви. Рассказала об опасности, которая нависла над сиротами, попросила взять приют под свою опеку. И получила согласие.

Комитет русских эмигрантов и православная церковь обратились к местным немецким властям с просьбой передать им приют на содержание. Ходатайство было удовлетворено.

Детей и служащих приюта отправили в дачное местечко Свидер, которое находилось в 25—30 километрах от Варшавы.

ЛЕТО БЫЛО В РАЗГАРЕ. В столице Польши началось восстание. Дети видели, как горела Варшава. Дым доходил и до Свидера. Все понимали, что Советская Армия вот-вот начнет наступать, и ждали своих освободителей.

Однако немцы о детском приюте не забыли.

Они давали бесконечные указания: то вывозить детей на машинах, то электричкой, то по узкоколейке. Валентина Александровна Короленко хорошо понимала, что фашисты не имеют возможности забрать детей. Время уже работало не на гитлеровскую Германию.

Однажды на территорию детского приюта упала бомба, разрушив стену одного здания. Несколько человек были ранены, сын воспитательницы Фрузы Емельяновны погиб.

Необходимо было срочно сообщить наступающим частям Советской Армии о местонахождении детей, вывезти из-под интенсивного огня. Для этого на свой страх и риск отправили группу старших ребят в сторону советских войск. В их числе были Наташа Камсюк, Галя Глазунова, Зоя Виноградова.

Пробираясь к советским воинам, дети по пути встретили наших разведчиков. Бросились к бойцам, просили позвать к ним командира.

Радости не было предела, когда старшие ребятишки вернулись с бойцами и полевой кухней. Впервые за три года дети поели настоящей каши. Больше над их головами не свистели снаряды, не сыпались осколки.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ В ПРИЮТ прибыли врачи и медицинские сестры 1-го Белорусского фронта. Их сопровождал полковник Селиванов. На детей было больно смотреть: худые, бледные, остриженные, в рваной одежке, в ранах и лишаях... Все они нуждались в срочной медицинской помощи. Каждому ребенку обработали раны, прочистили нарывы, назначили курс лечения, обеспечили лекарствами. Едва справились с дизентерией, последствием долгого голода.

Через три дня прибыли военные машины. Детей и обслуживающий персонал увезли в военный госпиталь в деревню Воля-Рафаловская. Госпиталь находился в бывшем здании костела. По его фасаду прямо по штукатурке было написано краской: «Привет советским детям, освобожденным от немецко-фашистского ига!» Ребятишки, увидев это приветствие, плакали, обнимали друг друга, целовали раненых бойцов. А те рыдали, глядя на маленьких мучеников. Подлечили детей и отправили на месяц в госпиталь, что в городе Седлеце. Там ребята поправились окончательно. Только после этого их увезли в Брест.

Еще раньше Короленко составила список воспитанников приюта со всеми данными (настоящие фамилия, имя, отчество, дата рождения, место жительства до войны)... Через полковника Селиванова эти сведения были переданы на Родину. Впоследствии некоторых детей по этим сведениям разыскали уцелевшие в годы войны родители или родственники.

К сожалению, сама В. А. Короленко после войны была репрессирована. И только в 50-е годы ей возвращено доброе имя.

Обо всем этом написала в брестской областной газете «Заря» кандидат исторических наук Анна Афанасьевна ГРЕБЕНКИНА.

* * *

ПО-РАЗНОМУ СЛОЖИЛИСЬ СУДЬБЫ воспитанников приюта после пережитого кошмара. Об одной из них рассказывает кандидат исторических наук Людмила ЛЕСОВАЯ, которая много лет работала в Бресте, а теперь живет в Москве.

— Наташа Камсюк (Гребенкина) после недолгого пребывания в Брестском детдоме была направлена в специальное ремесленное училище швейников № 26. Здесь мы и встретились.

Появившись в этом спецучилище в качестве комсорга, я приобрела в лице Наташи верного помощника. Это было в конце 1949 года. Мой «заместитель» — тоненькая, черноглазая, очень хорошенькая девочка с чахоточным румянцем на щеках. Ничто не проходит бесследно: у Наташи обнаружили открытую форму туберкулеза, на одно из легких наложили пневмоторакс. Прекрасный организатор, наделенная природой светлым умом и множеством умений, она, будучи очень музыкальной, организовала художественную самодеятельность, раз-личные конкурсы. Очень поддерживало ее здоровье то, что ежегодно училище отправляло ее на все лето в Крым, в санаторий противотуберкулезного профиля.

Контингент училища состоял из девушек с трудной судьбой: у каждой была своя война. Многие ненавидели все человечество, кто-то дичился, замыкался в себе, другие ощетинивались и делали все наперекор воспитателям, учителям, мастерам. Наташа была домашняя, ее, как магнитом, тянуло в семью. Она хорошо помнила своих родителей: папу, который катал ее на мотоцикле, маму, водившую в музыкальную школу.